Глава 1.

Все волшебство случается под Новый год, так ещё моя бабушка говорила. Я, конечно, в волшебство не верю, но никогда не отказывалась от возможности загадать желание, а вдруг сбудется? Чём чёрт не шутит? Вот я и загадала, но не любви, не богатства, а приключений! На свою… допустим, голову…

В нашей семье Новый год — праздник семейный! Ни тебе большой компании друзей, ни шумной вечеринки, только самые близкие, сугубо женская компания. Всю малину правда испортил один сухофрукт — мать, решившая вспомнить о своих дочерях, когда уже слишком поздно их воспитывать и заботиться о них.

В сталинской трёшке, в центре столицы, стоит гробовая тишина. Часы мерно тикают, показывая половину одиннадцатого, стол накрыт, но желания есть — ни у кого нет. Хозяйка, точнее та, кто считает себя таковой, натянуто улыбаясь, поправила белоснежный фартук без единого пятнышка. Кого она хочет убедить, что все на столе приготовлено ее руками? По истине смешно!

Зинаида Павловна Андропова в жизни даже яйца себе не соизволила пожарить, не то, что ужин для нелюбимых дочерей приготовить. Ее всегда больше волновали светские рауты, красивые мужчины и секреты молодости и красоты, а не домашний уют и забота о близких. Она порхала словно бабочка от мужчины к мужчине, от цели к цели, пока крылья не поизносились. О какой любви к детям может идти речь? Заботу о своих дочерях Зинаида, сразу же после их рождения, перекидывала на плечи своей матери.

Баба Галя дала нам с сестрами всё: крышу над головой, материнскую заботу, строгое воспитание, и помогла получить образование. Это, в итоге, и оказалось для одинокой пожилой женщины, разменявший восьмой десяток пенсионерки неподъемной ношей. Бабушка угасла за один день, буквально за несколько часов. Мы хоронили ее втроем, родная и единственная дочь даже не явилась на похороны. Она прилетела через полгода, когда пришло время отобрать у нас единственную имевшуюся собственность — трёхкомнатную квартиру бабушки. Бабушка, к сожалению, не оставила завещания, надеясь пожить ещё немного. И после появления матери, мы с сестрами, в силу открывшихся обстоятельств, были вынуждены разъехаться по съёмным квартирам, но прописаны все ещё были здесь.

Именно из-за прописки и состоялся этот концерт любящей и покаявшейся в своих грехах матери, ей было нужно, чтобы мы выписались, и она смогла бы продать бабушкину квартиру и улететь на очередные поиски нового мужа. До чего же циничная душа! Леся по этому поводу выразилась куда более ёмко и несдержанно, мне же так выражаться не позволяет воспитание.

Верчу в руках бокал с нетронутым шампанским, который налила мне Зинаида, не догадываясь, что я не пью. На кухне все так же уютно, этой части квартиры почти не коснулись изменения, затронувшие за несколько месяцев остальную площадь, все осталось как при бабушке. И, натыкаясь взглядом на знакомые с детства вещи, болит душа, и ноет сердце при воспоминаниях о человеке, которого уже нет. Зинаида затеяла ремонт, объясняя это тем, что хочет, чтобы нам было комфортно вернуться в отчий дом. Мы, конечно же, на это только покивали, прекрасно понимая, что она просто готовит квартиру на продажу.

Сидеть за этим столом с пусть и родной, но практически незнакомой для меня женщиной, некомфортно. Мы с сестрами договорились встретиться здесь в одиннадцать, чтобы всем вместе поговорить с матерью, но я, можно сказать, впервые смогла вырваться с работы не то, что вовремя, а раньше положенного срока. Закрыв все дела перед новым годом, сбежала с корпоратива моей уже бывшей фирмы. Не было ещё ни одного предприятия, на котором мне хотелось бы проработать больше года. Привожу дела в порядок и сдаю все со спокойной совестью, пусть дальше сами разбираются. Я называю себя профессионалом в области бухгалтерии, а мои начальники пренебрежительно называют меня «малышкой», ещё и платить за работу время от времени не желают. Издержки профессии и невысокого роста — тебя почему-то никто не уважает, хотя ты считаешь их деньги. Зарабатывать деньги, чтобы расплатиться с кредитами за учебу, ой как нелегко, но, благодаря «заботе» Зинаиды, я вполне с этим справляюсь, все мы справляемся.

Женщина под моим взглядом явно нервничает, тонкие пальцы прошлись по тарелке, коснулись заполненного бокала, но, заметив, что я так и не притронулась к шампанскому, она тоже не стала пить.

Из трёх дочерей Зинаиды, я похожа на нее меньше всего. Высокая стройная женщина, с хорошей фигурой, густыми коричневыми волосами, связанными в тугой хвост. Глаза карие, нос прямой и острый, губы пухлые, а скулы выразительные. Никто, увидев нас рядом, ни за что не сказал бы, что мы родные. Я, низкая блондинка с бледной кожей и синими глазами на пухлощеком лице, абсолютно ничего общего с красавицей матерью не имею. Из нас троих больше всего на нее похожа лишь Клото, моя самая старшая сестра. Клото, или Клава, как мы ее называем, стройная кареглазая брюнетка, но с более простыми, не такими аристократическими, как у матери, чертами лица. Зинаида когда-то говорила, что мы все больше похожи на своих отцов-ублюдков, чем на нее. Отец, бросивший своего ребенка, действительно низшая форма эволюции, но когда подобное происходит три раза подряд, с разными мужчинами, задаешься вопросом, а не в матери ли дело?

Глядя на женщину, что произвела меня на свет, задаюсь вопросом: что я вообще здесь делаю? Мне, как самой младшей, внимания этой кукушки досталось меньше всего. Честно говоря, я почти и не помню ее вовсе, так смутными фрагментами вечера в саду, когда она забывала меня забрать.

Когда она появилась, спустя многие годы, я первоначально восприняла ее как родного человека, замену бабушки, которой мне так не хватало. Мне всего лишь хотелось заполнить пустоту в душе чем и кем угодно. Отчасти, именно поэтому Клава и Леся не выгнали ее сразу же, как она появилась на пороге, я за нее попросила. Так что, моя вина в том, что она захватила квартиру бабушки, пусть у нее и есть все юридические права на нее. Я сама дала ей ключи и пустила в дом, пожалев из-за того, что ей не было где жить. Совсем скоро я поняла, что она не то, что никогда не заменит мне бабушку, но и не станет для меня матерью. Такие как она, не умеют любить никого, кроме себя. Меня обвела вокруг пальца собственная мать. Наверное, после смерти бабушки я стала слишком восприимчива, чем сразу же стали пользоваться всякие негодяи. Может я, и правда, не только выгляжу как беззащитная коротышка с невинными синими глазами, но и такой являюсь?

Под моим взглядом Зинаида снова натянуто улыбнулась, ей также не по себе наедине со мной. Соседи с верхнего этажа, судя по звукам, начали вовсю веселиться. Заиграла музыка, раздавались радостные крики, смех и звук громко работающего телевизора.

— Атропа, — назвала меня полным именем, но, после моего взгляда, похоже, забыла, что хотела сказать.

— Мы не пользуемся этими именами, — ответила так, словно сестры рядом.

— Почему? У вас же такие красивые имена, необычные! Я почему-то всегда знала, что у меня будет три дочери, поэтому выбрала вам такие оригинальные имена. Ни у кого больше нет таких таинственных и символических имен!

Она гордится теми именами, что дала нам, серьёзно? Это, возможно, где-нибудь в Америке или Европе никто не обратил бы внимания на имена: Клото, Лахеса и Атропа. Но в стране, где все поголовно Нади, Васи или Пети, отличие — это повод поглумиться. Зинаида назвала всех своих дочерей в честь древнегреческого мифа о мойрах — богинях судьбы, которые пряли судьбу человека. Думаю, здесь есть отпечаток образования Зинаиды, она изучала культуру древней Греции и обожала мифологию. Клото — самая старшая сестра, прядущая нить жизни. Лахеса — средняя, определяющая судьбу, и Атропа — неумолимая, как сама смерть, неотвратимая участь, рок. Звучат эти имена оригинально, особенно когда тебя на почте или в другом заведении по триста раз переспрашивают, как там тебя зовут. Потом ещё минут десять либо смеются, либо пытаются выяснить: откуда у меня такое имя? Да и в школьные годы мы клялись сменить эти дурацкие имена! Но переросли это, как и свою боль и обиду за то, что Зинаида бросила нас, умчавшись за своей новой любовью на дальний восток.